ПредисловиеКанонная Лотта из меня, кажется, не получилась. Умелый манипулятор, способный добиться нужного если не намеками, то слезами. Женщина с большой буквы: с безупречными манерами, пусть и, возможно, некоторой театральностью, с готовностью пойти на что угодно, только бы близкие были рядом с ней.
Получилось… все еще не очень понимаю, что получилось. Получилась женщина, которая самым тяжелым в воспитании детей, как она ответит супруге посла Гайифы в первый, мирный день, считала момент, когда выросшие дети уходят. И Лотта была вынуждена их отпустить, несмотря на то, какую боль это ей причиняло, какими неготовыми к этому она их считала (не потому, что слабые и не справятся, а потому что рано, и это неправильно – заставлять справляться со всем этим так рано). Как до слез обидно ей было осознавать, что она больше никогда не будет им нужна так, как раньше. И хорошо, если вообще будет нужна. Получилась женщина, которая была слабой и до последнего закрывала глаза на происходящее, а когда больше не смогла этого делать, уехала из Эйнрехта, не в силах видеть то, что творилось вокруг. Которая упустила собственную дочь и позволила ей превратить себя в подобие Элизы Штарквинд, за что Лотта вряд ли когда-нибудь простит до конца свою мать – так же, как вряд ли она простит за это саму себя. Которая почти научилась ненавидеть, но была для этого слишком слаба, слишком привязана к родным и слишком привыкла жить в хрустальном замке, даже тогда, когда он пошел трещинами. Женщину, для которой на первом месте всегда была семья, и которая позволила этой семье разрушиться, когда Агата отдалилась от них. Хочется верить, что ей удастся снова собрать осколки Фельсенбургов в семью, - это нужно ей, нужно Альберту, нужно младшим. Но получится ли это у Шарлотты, и что в итоге соберется, не сможет сказать и сам Создатель.
Ввиду того, что как-то обдумывать Лотту я стала довольно поздно, да и изначально она писалась под совершенно другого Альберта и при полном отсутствии воспоминаний о каноне, я до последнего не очень понимала, какой же Шарлотта будет на игре. Зато был некоторый вызов, который я благополучно провалила: старательно висеть на родных и пытаться всеми силами привязать их к себе, завернуть в мягкий и толстый слой ваты и спрятать поглубже под юбки, чтобы точно ничего ни с кем не случилось. Не смогла. Хотя несколько раз честно пыталась… Было и еще несколько моментов, которые меня изрядно занимали, и которые хотелось проработать: в частности, все тот же пресловутый этикет, ну и очень хотелось побыть «девочкой-девочкой». А еще – нюансы и тонкости общения людей, сама соль политики и вообще общественной жизни. Надо сказать, по жизни я настолько не воспринимаю политику, что умудрилась совсем упустить из виду, что еду на игру с государственным переворотом. Ну то есть как: в скайпе народ бурно обсуждал правила, кто с кем зачем и против кого дружит/ не дружит, но что все это развернется рядом со мной и затронет мою жизнь я не понимала не только ДО игры, но и какое-то время НА игре *много-много фейспалмов*. А потом стало слишком больно что-то понимать…
Боюсь, я не смогу вспомнить последовательность и все сюжетные моменты, так что буду ориентироваться на те яркие пятна, которые помню и которые зацепили. Повествование будет идти с некоторыми пожизневыми вставками, ибо от того никуда деться не удалось, увы. Да и, кажется, вроливаться мне тоже удавалось не всегда(
Первый вечер и ночьНачиналось все вполне мирно. Да, лучше было бы жить в своем особняке, но по матери и братьям я очень соскучилась, тем более, Штефан был сильно ранен и я очень за него беспокоилась. В конце концов, это ненадолго. Карлин, матушкина фрейлина, которая делает восхитительные прически, помогает собраться на ужин к кесарю и обещает присмотреть за Деборой, которая к ней очень привязалась. Девушки довольно критично обсуждают принцессу Кримхильде, обмениваются еще какими-то мнениями и мыслями… Наконец, направляемся в кесарский дворец. Беседа об искусстве, Штефан с новой «творческой» идеей и Альберт с пересказом кровавого сюжета об убийстве из ревности, матушка демонстративно морщится на разговорах о том, то искусство должно просвещать людей… И тут приходит известие о смерти принца Бруно. И снова разговор о смерти в искусстве, о смерти и о непоправимых ошибках… Неужели эти люди не понимают, каково дяде сейчас слушать эти пафосные размышления о пафосной героической смерти, все еще сжимая в руках письмо с вестями о гибели кузена? И просить поддерживать скучающих гостей светскую беседу …
Наконец ужин завершается, но уже слишком поздно, и, когда мы приходим в салон, тот почти пуст. Агата и Александра грустны: танцующих кавалеров почти не было, а танцевать с дамами? Право, это даже не смешно… Девочковые посиделки с вином, романами и болтовней так и не собираются, зато в гости заглядывает кто-то из ТК и Берти. Но вот почти мирная (если не считать разговора о том, в каком виде в ТК хранятся подозреваемые) беседа с чаем завершается, отбываем спать.
Почти 4 часа ночи, ложусь спать… чтобы вскоре быть разбуженной Деборой. Спросонья пытаюсь соскрести себя с кровати, думая, что уже утро, потом удивляюсь, что все остальные спят. Наконец, смотрю на часы: половина 6го, и спят явно не все: за дверью устроилась веселая и весьма шумная компания. Штефан, кажется, Берти (странно, что я помню, кто это), и еще некоторое количество незапомнившегося люда играют в карты. Прошу их вести себя потише, но это не особенно помогает. Впрочем, когда спустя еще полчаса я снова выхожу из комнаты на особенно громкую реплику, господа уже уходят. Провожаю их взглядом и возвращаюсь в комнату, чтобы бесцельно проваляться в кровати без сна. Вновь выхожу в коридор… и вновь натыкаюсь в коридоре на Штефана. И Эльфриду Вайсбергер, которую накануне подумывала пригласить дать дочерям несколько уроков танцев. Закутанная в плащ поверх ночнушки девушка смотрит на меня вызывающе нагло но, по счастью, быстро избавляет от своего присутствия. Мысленно костерю братца и иду заваривать себе чай, прихватив для успокоения рукоделие. Чай ли, дошитая наконец ночнушка для Деборы успокаивают, но вскоре мне все же удается заснуть – на этот раз до утра. *Еще здесь был пожизневый разговор со Штефаном и мои стенания на тему !!ну почему?!! брат!! именно Эльфрида!! я завтра хотела ее пригласить урок танцев дать!!! а теперь не смогу!!! АААА!!! нехороший ты человек!*
Утро и день второго дняУтро преподнесло мне осознание собственного долбодятизма: я обещала Альберту оладушки с яблоками, и в спешных сборах взяла на полигон всё, кроме муки. Побегав кругами под взглядом Штефана, который за ночную побудку был засажен чистить яблоки на эти самые оладушки, одолжила плащик у Карлин и, закутавшись по самые бровки, двинулась в сторону салона *и кухни*. Точнее, сначала я попыталась двинуться туда без плащика, но господа Эверхарт, Фогельвейде и !Фрида! тренировавшиеся аккурат перед входам в салон, как-то не располагали к прогулкам по-простому, в ночнушке и теплой шали ОФФ*спустя неделю до меня как игрока дошло, что с учетом _игровых_ ночи-утра это был бы совсем перебор. Йоган, сколько там твой жираф в Дриксен прожил, пока не сдох?*. Так ведь когда я возвращалась обратно с добычей (не менее старательно замотавшись в плащик), Эльфрида меня мало того поприветствовала, так и еще просила передать Лансу, что его ждут на тренировке! Так что всю короткую дорогу до коттеджа Лотта мысленно бурчала на тему означенной дамы: во-первых, могла бы сделать вид, что не узнала, и, во-вторых, герцогине быть на посылках у ЭТОЙ? *в общем, еще один пинок сшить себе _домашнее_ платье, чтобы не скатываться в полуигровуху и подобный идиотизм*
Из-за *несобранности* ленивого утра на вручение грамот Лотта отправила спешно заплетенную Дебору с супругом и его секретарем, а сама пошла собираться. Как раз успела к началу службы. Перед этим даже успели немного посидеть на веранде кесарского дворца, где как раз развлекал разговорами о названиях кораблей адмирал Айзенрехт. Как-то там мой Руперт…
Служба была торжественна, светило солнышко, внушая надежду на пикник днем, а в фигуре одного из монахов чувствовалось что-то смутно знакомое, но герцогиня Фельсенбург не придала этому значение.
Потом некоторое время прошло в ожидании пикника. К счастью, его скрасила очаровательная супруга нового посла Гайифы, от которой мы с Деборой и присоединившейся после Агатой узнали о Дриксен много нового. Представляю себе впечатления только прибывших гостей, половину ночи слушавших веселившихся гвардейцев… Выразив надежду на то, что подобных недоразумений будет как можно меньше и наши гости узнают Дриксен с самой лучшей стороны, заверяем друг друга в своем самом теплом друг к другу расположении. Заглядывают послы Гаунау, зовут в гости, расточают комплименты мне и моим девочкам, и неофициально намекают, что в Гаунау есть принц, который был бы рад видеть одну из них своей супругой. *пожизнево протупила, и почему-то решила, что речь про Агату, как потом выяснилось, речь шла о Деборе*. Направляю к Альберту и так же заверяю, что, безусловно, это прекрасная партия и мы с супругом непременно ее обсудим.
Небольшой дамской компанией ищем место для пикника. Беседку оккупировали совещающиеся мужчины, в итоге устраиваемся аккурат посередине между кесарским дворцом и Тайной канцелярией, пристроив к переносу разных вкусностей секретаря моего супруга. Подходит Ее Высочество со своими придворными дамами, откуда-то появляются и пропадают разные интересные люди. Разговоры ни о чем, вкусная еда, вино и сок, расплавившиеся трюфели, выглядывающее из-за тучек солнышко… Попытки открыть бутылку вина, все же поддавшуюся сильным рукам одного из гвардейцев. Идиллия – это читается даже на лице присоединившегося к компании принца Фридриха, кажется, даже немного смущенного. Особенно после того, как Ее Высочество поделилась радостной вестью о том, что ждет ребенка, и все стали поздравлять будущую мать (кажется, ее супругу поздравлений перепало куда меньше). Начинаются танцы, и большинство следует на площадку. Утренний эпизод с участием госпожи Вайсбергер если и не забылся, то смазался, да и из-за этого отказывать себе в удовольствии потанцевать? Дебора остается с теми немногими, кто не пошел танцевать, замечаю, как она разговаривает с принцессой Кримхильде. Я не очень хорошо знаю Ее Высочество, да и матушка с фрейлинами не раз довольно едко о ней высказывались, но мне она симпатична. Кажется, младшей из дочерей она тоже нравится, чего, к сожалению, не могу с уверенностью сказать об Агате. А ведь я была против того чтобы моя девочка жила в столице – но как же удержишь ее от блеска слов «столица» и «двор», особенно если бабушка и отец на твоей стороне?
Танцы были прекрасны, даже несмотря на периодические попытки оттоптать мне хвост платья и убегающую кружевную юбку… ровно до того момента, пока в одном из сетов, кажется, бранля, я не встала в пару – сюрприз – с Эльфридой. Которая для поддержания светской беседы изрекает что-то вроде: «О, как интересно, там дуэль или разминка? О, кажется все-таки драчка. Кажется, ранен Иоганн Штарквинд…»
На первую секунду я не поверила. Но потом… Выскакиваю из танца – да, не красиво и по отношению к танцующим, и вообще, вопиющее нарушение этикета, но какое мне дело до этикета, когда я вижу, что на земле лежит мой брат? Подхватив юбки, несусь туда. Ну почему мужчины вечно готовы рисковать своей жизнью, забывая о тех, кому они дороги?! Сначала я чуть не потеряла Штефана, теперь Иоганн… В груди сдавливает, от обморока спасает только вцепившаяся в меня Дебора. Обнимаю дочь, ей нельзя на такое смотреть, а сама и рада бы отвернуться, но не получается. Дебора тоже готова заплакать успокаиваю ее, что с дядей все будет хорошо, и он поправится, но сама не очень в это верю. Наконец, нас уводят в дом, Иоганн, кажется, может идти сам – но раны так коварны, да и с него станется соврать мне, только чтобы я не беспокоилась. Как будто я могу не беспокоиться!
За Деборой присматривают, то ли Агата. то ли Александра, моя фрейлина, девочка уже почти успокоилась. Слышу голос Штефана и, наконец, даю волю слезам вперемешку с упреками: ну почему они себя не берегут? После мне будет стыдно за эту сцену перед генералом Хеллештерном, но это после, а сейчас я просто не могу держать в себе беспокойство за Иоганна. Штефан обещает выяснить, что с братом , и ретируется.
Успокоившись, спускаюсь вниз, сидим с Деборой, ждем вестей. Пытаюсь молиться, но не получается – слишком сильна тревога, и слова молитвы звучат пусто и надуманно. Наконец, в дом входит Иоганн – живой и относительно здоровый, пусть и с перевязанной рукой. Беспокойство немного отпускает, и, наверное, я не успокоюсь, пока врач точно не скажет, что мой брат здоров. Дуэль? А что дуэль – с Раулем фок Штерном они снова друзья, все прекрасно… Ну как так можно?! Как хорошо, что я хотя бы за Альберта не вынуждена так беспокоиться. А вот за Руперта… Кто знает, что он там может натворить? А я так и не узнаю… Как месяц шло письмо адмирала Айзенрехта о том, что он выжил. А если и нам тоже уже идет письмо, и мы веселимся, не зная, что что-то произошло? Последнее письмо от него я получила 3 недели назад, это ужасно, кошмарно много… Высказываю свое беспокойство Альберту, он меня утешает. Пока я еще верю его уверениям в том, что все с ним хорошо, и письмо скоро прибудет. Заодно передаю ему разговор с послами Гаунау. Альберт также согласен, что это блестящая партия, и мы идем разговаривать с Агатой. Кроме того, перед этим, как я поняла, имел место быть разговор относительно сватов из Гайифы… Агата заверяет нас в своем благоразумии. *эх, плохо писать отчеты спустя неделю после игры, какие-то моменты уже выскакивают из памяти(((( Вот этот разговор почти не помню, кроме технологии мгновенных портретов и Альберта, пишущего что-то на спине господина Вернера*
Заводим еще один разговор: как выяснилось, не только мне показался знакомым один из монахов Адрианклостер. Да еще и представился нам с Агатой разными именами… А перед этим, пока мы были на пикнике, этот же подозрительный монах что-то говорил Деборе, но что, она отказалась сказать. Какие-то секреты от меня? Я пыталась несколько раз подойти к нему, но монах было поистине неуловим. Да еще и зачем-то ходил в Тайную Канцелярию…
В итоге идем в Адрианклостер всем семейством. Означенный монах там, но завидев нас, спешно утекает вдоль стеночки вглубь монастыря. Альберт расспрашивает об этом таинственном юноше, но тайна исповеди запрещает настоятелю что-либо о нем рассказать. Выясняем лишь, что он прибыл в столицу около недели назад по особому поручению. Видя, что тут нам ничего не скажут, уже собираемся уходить, но тут вновь появляется означенный монах… оказавшийся переодетым Рупертом. Я не верю своим глазам и, кажется, не могу отпустить сына от себя ни на минуту. А он рассказывает, как оказался в такой ситуации, и просит хранить все в тайне, пока не сможет появиться в Эйнрехте уже как Руперт фок Фельсенбург, а не брат Оскар. А потом просит отца срочно переговорить с ним по важному делу – и мы вынуждены уйти. Иду в свои комнаты, и с балкона наблюдаю Агату, читающую какую-то записку: принцесса Кримхильде вызывает свою фрейлину. Отто фок Вернера, секретаря Альберта, который часто сопровождал Агату во дворец, не наблюдается, и я предлагаю свою компанию. Идем о дворец, где принц Фридрих читает стихи из нового выпуска Альманаха. Красивые. На секунду я даже примеряю их к себе: мог ли бы так написать автор любовных записок, которые уже дважды оказывались у меня самым таинственным образом? Но потом отгоняю эту блажь, тем более, что вряд ли автор красивых строк и этот таинственный поклонник – одно и то же лицо. Но вот о записках надо бы поговорить с Альбертом. Впрочем, первое письмо я сожгла, а если будет третье – непременно поговорю.
Мирную беседу прерывает голос глашатая: Йозеф фок Штейн признан виновным в измене и приговаривается к расстрелу. Да, кажется я днем слышала, что арестовали кого-то из гвардейцев… Но казнь? Какой ужас! Агата рядом с Кримхильде, и я против того, чтобы она смотрела подобное, но ее уже не догнать, а рядом Дебора, для которой это уж точно неподходящее зрелище. Ужасает количество людей, направляющихся на казнь. Как будто это развлечение. Создатель, зачем смотреть на этот ужас? Одна из фрейлин принцессы со мной согласна, но она удаляется во дворец, и мы с Деборой также следуем к себе. *Увы, я тоже перед игрой не успела пересмотреть анкеты и пропустила информацию о том, что Йозеф фок Штейн – друг Руперта и часто бывал у нас в гостях, а потому был мне очень хорошо знаком. Более того, когда существенно позже Агата мне об этом рассказала, мне так и не удалось это отыграть. Возможно, тогда все было бы хоть немного по-другому*
Продолжение следует...